Детский церебральный паралич и эпилепсия: эпидемиология и этиология

Детский церебральный паралич (ДЦП) и эпилепсия — важнейшие нозологические группы в детской неврологии [1]. Оба упомянутых вида патологии центральной нервной системы (ЦНС) приводят к инвалидности пациентов педиатрического возраста (до 18 лет) [2]. Еще шесть десятилетий назад B. H. Kirkman (1956) отметил прогностическую неблагоприятность сочетания ДЦП с эпилепсией [3].

По данным C. Ф. Курдыбайло (2010), в настоящее время в РФ распространенность ДЦП достигает 9 случаев на 1000 детей, что примерно в 2 раза превышает аналогичный показатель в европейских странах (4–5 случаев на 1000); в Швеции и Австралии ДЦП регистрируется на уровне 2,3 случая на 1000 детей [4]. В свою очередь, распространенность эпилепсии в общей популяции варьирует от 4 до 10 случаев на 1000 населения, а среди детей составляет до 4–5% (то есть оказывается на порядок выше) [5]. Таким образом, распространенность ДЦП и эпилепсии в детской популяции вполне сопоставимы между собой.

N. J. Spencer и соавт. (2015) представили данные об ассоциации с неблагоприятными социально-экономическими последствиями хронических инвалидизирующих нарушений здоровья в детском возрасте в высокоразвитых странах (систематический обзор и метаанализ) [6]. Для ДЦП коэффициент вероятности (OR) cоставил 1,42 (95% доверительный интервал 1,26–1,91), а для эпилепсии 1,38 (95% доверительный интервал 1,20–1,59), что подтверждает негативные социальные последствия ДЦП и эпилепсии у детей в странах с высокими доходами населения [6].

Одновременное наличие у детей ДЦП и эпилепсии усугубляет прогноз по обеим нозологическим группам патологии, препятствует адекватной терапии и реабилитационному процессу, а также способствует снижению качества жизни таких пациентов. Не случайно E. Gajewska и соавт. (2014) подчеркивают существование взаимосвязи между ручными умениями, функциями грубой моторики и интеллектуальных способностей у детей с ДЦП и эпилепсией [7].

Одной из частных проблем при сочетании ДЦП с эпилепсией является остеопороз и другие нарушения минеральной плотности костей. По мнению E. Aronson и S. B. Stevenson (2012), это объясняется ограниченной двигательной способностью и относительной мышечно-скелетной несостоятельностью у детей с описываемыми видами хронической сочетанной патологии [8]. Другой причиной является непосредственный деминерализирующий эффект многих антиэпилептических препаратов в отношении костной ткани [9]. В ходе обследования 113 пациентов с использованием метода 2-энергетической рентгенологической абсорбциометрии G. Coppola и соавт. (2012) выявили существенное снижение значений z-шкалы минеральной плотности костей у пациентов с ДЦП, эпилепсией и задержкой интеллектуального развития (у 70,2% пациентов против 42,5% у пациентов с ДЦП и интеллектуальной недостаточностью, а также против 11,5% — только с эпилепсией) [10]. При этом наличие тетрапареза и выраженного интеллектуального дефицита достоверно коррелировало с выявленными нарушениями минеральной плотности костей (p = 0,003) [10]. Примечательно, что S. Paticheep и соавт. (2015) среди 30 пациентов (возраст 3–18 лет) с эпилепсией обнаружили недостаточность витaмина D и нарушение минеральной плотности кости у 3 (10%) детей с сопутствующим ДЦП [9].

Хотя эпилепсия при ДЦП не является редкостью, достоверных данных о частоте встречаемости сочетания этих хронических болезней до недавнего времени не существовало. P. Singhi и соавт. (2003) считают, что эпилепсия при ДЦП наблюдается примерно в трети случаев; при этом она зачастую оказывается тяжелой и плохо поддается терапии (особенно у детей с интеллектуальной недостаточностью) [11]. К такому заключению авторы приходят, основываясь на результатах выполненного проспективного обследования 452 детей (возраст 1–14 лет) с ДЦП (используемые методы: физикальный и неврологический осмотр, детальный сбор анамнеза, электроэнцефалография, компьютерная томография, оценка социального коэффициента по шкале социальной зрелости Vineland) [11]. Из 452 пациентов активная эпилепсия была выявлена в 160 случаях (35,4%), а с максимальной частотой эпилепсия отмечалась при спастической гемиплегии (66%), с несколько меньшей — при квадриплегии (42,6%) и диплегии (15,8%) [11].

E. Andell и соавт. (2015), изучавшие распространенность не провоцированных (не фебрильных) судорог и сопутствующих расстройств неврологических функций/нарушений развития у детей к моменту дебюта эпилептических припадков, указывают, что частота выявления указанных феноменов среди 766 пациентов в возрасте 0–18 лет составила от 30 до 204 случаев на 100 тысяч человеколет, в среднем — 67 случаев на 100 тысяч человеколет (данные исследования SIRE) [12]. При этом шведские исследователи подчеркивают, что ДЦП встречался наиболее часто среди детей 5-летнего возраста [12]. На протяжении 6-месячного катамнеза после дебюта эпилепсии ДЦП чаще наличествовал у пациентов с рецидивирующими приступами [12].

По данным M. L. Bandino и соавт. (2014), среди 818 пациентов (средний возраст 13,7 года), отдыхавших в летнем лагере для детей с нарушениями развития, у 32,3% отмечалась эпилепсия (у 46,6% из них имелся ДЦП) [13]. При этом частота приступов у них составляла не менее 1 эпизода в неделю в 21,2% случаев, не менее 1 раза в день — в 13,3% случаев (анамнестические указания на развитие эпилептического статуса отмечены у 34,8% пациентов) [13].

Наибольший интерес в плане эпидемиологии ДЦП в сочетании с эпилепсией представляет работа E. Sellier и соавт. (2012), в которой проанализированы данные о 9654 детях с ДЦП, рожденных в период 1976–1998 гг. и занесенных в 17 европейских регистров, принадлежащих к сети SCPE (Surveillance of Cerebral palsy in Europe — Контроль за ДЦП в Европе) [14]. У 3424 (35%) детей отмечались анамнестические указания на наличие эпилепсии; к моменту регистрации 72% из них получали антиэпилептические препараты [15]. Встречаемость ДЦП с эпилепсией составила 0,69 (99% доверительный интервал 0,66–0,72) на 1000 живорожденных; в период с 1976 г. по 1983 г. она возросла в виде квадратичного тренда (впоследствии снизилась). Из особенностей неонатального периода, независимо ассоциированных с эпилепсией, отмечались наличие церебральных мальформаций или синдромов, доношенность или умеренная недоношенность по сравнению с глубоконeдоношенными новорожденными, признаки перинатального дистресса (включая неонатальные судороги), искусственная вентиляция легких в периоде новорожденности, а также перевод в отделение выхаживания новорожденных [14].

Другие исследования, посвященные различным аспектам сочетания ДЦП с эпилепсией, были представлены в публикациях Н. Н. Омельченко (2010), Т. Т. Батышевой (2011), Н. Н. Савельевой (2011), О. В. Быковой и соавт. (2012), В. А. Калининым (2014), В. И. Гузевой и О. В. Барловой (2014), M. Knezevic-Pogancev (2010), N. Zelnik и соавт. (2010), C. S. Wu и соавт. (2013), H. N. El-Tallawy и соавт. (2014) [15–24].

В систематическом обзоре S. McIntyre и соавт. (2013), посвященном факторам риска ДЦП у доношенных детей в развитых странах, представлены не менее 10 факторов риска (некоторые являются потенциально предотвратимыми): аномалии плаценты, большие и малые дефекты при рождении, низкая масса тела при рождении, аспирация мекония, инструментальное/неотложное кесарево сечение, родовая асфиксия, неонатaльные судороги, респираторный дистресс-синдром, гипогликемия, а также неонатальные инфекции [25].

Патология периода гестации («акушерские побочные эффекты») непосредственно сопряжена с повышенным риском развития ДЦП [26]. Так, в целом ряде работ различные авторы выделяют этиопатогенетические факторы ДЦП, ассоциированные с беременностью и родовым периодом: J. R. Mann и соавт. (2009) — инфекции мочеполового тракта у матери, T. Yamada и соавт. (2012) — разрыв плаценты, J. H. Ellenberg и K. B. Nelson (2013) — родовую асфиксию, K. M. Strand и соавт. (2013) — преэклампсию [27–30].

Традиционным фактором, ассоциированным с ДЦП, является недоношенность (преждевременные роды). Гестационный возраст < 37 недель при рождении среди пациентов с церебральным параличом отмечается более чем в 30% случаев (среди детей без ДЦП — не более 8–10%) [31]. Риск ДЦП коррелирует не только с гестационным возрастом, но и с массой тела. Так, у 12,1% детей с низкой массой тела при рождении впоследствии формируется ДЦП, а частота выявления ДЦП среди детей с массой тела при рождении 500–1499 г в 36,7 раза выше, чем у родившихся с весом > 2500 г; среди детей с массой тела при рождении 1500–2499 г ДЦП встречается в 11,3 раза чаще [32]. Переношенность (гестационный возраст > 41 недели) также рассматривается в качестве фактора риска ДЦП вследствие повышенной вероятности родовой травмы при естественном родоразрешении, а также состояния продолжительной гипоксии и вероятности аспирации мекония [33].

Среди анте- и перинатальных неинфекционных факторов по формированию различных форм ДЦП у доношенных младенцев K. Ahlin и соавт. (2013) рассматривают не менее 26 факторов риска, среди которых наиболее значимыми и встречающимися при всех формах болезни (мультивариантный анализ) оказались масса тела при рождении (коэффициент несогласия 0,54, 95% доверительный интервал 0,39–0,74), отсутствие проживающего с ребенком отца (коэффициент несогласия 2,58, 95% доверительный интервал 1,11–5,97), пребывание в отделении интенсивной терапии новорожденных (коэффициент несогласия 4,43, 95% доверительный интервал 3,03–6,47), масса тела матери к 34-й неделе гестации (коэффициент несогласия 1,02, 95% доверительный интервал 1,00–1,03), а также наличие так называемой «неонатальной энцефалопатии» (коэффициент несогласия 69,2, 95% доверительный интервал 9,36–511,89) [34].

До 50% случаев ДЦП не имеют точно установленной этиологии, хотя сами этиологические факторы болезни сравнительно многочисленны (пренатальные или антенатальные, интранатальные, постнатальные — в зависимости от периода неблагоприятного воздействия на ЦНС) [34–36]. Этиологические факторы риска по ДЦП подразделяют на врожденные (нарушения развития, мальформации/аномалии, синдромальные состояния и др.) или приобретенные (гипоксия, ишемия, травмы, TORCH-инфекции и т. д.) [23, 36, 37].

Рассматриваются следующие антенатальные факторы ДЦП (нарушения физиологического течения беременности на различных ее сроках: угроза прерывания, маточные кровотечения, нарушения плацентарного кровообращения, токсикозы, нефропатия, неукротимая рвота, предлежание и/или отслойка плаценты, инфекции мочеполовой системы, хроническая внутриутробная гипоксия и др.; осложнения в родах: слабость родовой деятельности, затяжные и/или стремительные роды, ягодичное предлежание плода, длительный безводный промежуток и продолжительный период стояния головки плода в родовых путях [26, 38]. Риск ДЦП у детей возрастает (до 40%) при наличии у матерей представительной группы острых или хронических экстрагенитальных заболеваний (пороки сердца, артериальная гипертензия, анемия, сахарный диабет, ожирение и др.) [26]. Другими факторами антенатального риска являются травмы (физические) в период гестации, профессиональные вредности у матери, потребление алкоголя и/или наркотических средств, прием фармакологических препаратов во время беременности, стрессы и психологический дискомфорт [38].

J. Xue и соавт. (2013) среди основных материнских факторов риска ДЦП (в период беременности), выявленных в ходе мультивариантного анализа, выделяют следующие: возраст матери ≥ 35 лет (коэффициент несогласия 4,172, 95% доверительный интервал 1,670–10,426, p < 0,05), применение фармакологических средств на ранних этапах гестации (коэффициент несогласия 3,974, 95% доверительный интервал 2,217–7,123, р < 0,05), неблагоприятное окружение (коэффициент несогласия 3,299, 95% доверительный интервал 1,058–10,289, p < 0,05), рецидивирующие вагинальные кровотечения (коэффициент несогласия 4,736, 95% доверительный интервал 1,792–12,517, p < 0,05), инфекционные заболевания (коэффициент несогласия 1,238, 95% доверительный интервал, p > 0,05), гестационная артериальная гипертония (коэффициент несогласия 4,096, 95% доверительный интервал 1,792–12,517, p < 0,05), потребление мяса (коэффициент несогласия 1,436, 95% доверительный интервал 0,382–5,393, p > 0,05), курение в семье (коэффициент несогласия 2,376, 95% доверительный интервал 0,801–7,049, p > 0,05), многоплодная беременность (коэффициент несогласия 8,402, 95% доверительный интервал 2,386–29,584, p < 0,05) [39].

Заболеваемость ДЦП при многоплодной беременности в 6–7 раз превышает таковую при одноплодной гестации, достигая в среднем 8–9 случаев на 1000 новорожденных. По данным зарубежных исследователей, при рождении тройни ожидаемая частота ДЦП составляет 28 случаев на 1000 живорожденных [40].

Cреди интранатальных факторов ДЦП первоочередное значение придается тазовому предлежанию плода, внутриродовой асфиксии, родовой травме, затяжному течению родового периода, родовой горячке [32, 38, 41]. Постнатальные факторы ДЦП являются инфекционными, гипоксическими/ишемическими и травматическими [23, 35, 39].

Немалое значение в формировании ДЦП играют врожденные аномалии развития ЦНС, возникшие в периоде эмбрионального или фетального развития (порэнцефалия, гидроанэнцефалия, мультиокулярная кистозная энцефалопатия, прозэнцефалия, аринэнцефалия, голопрозэнцефалия, септооптическая дисплазия, кольпоцефалия, агенезия мозолистого тела, микроцефалия генетическая и вторичная, истинная мегалэнцефалия, гемимегалэнцефалия, мальформации коры головного мозга — полимикрогирия, агирия и пахигирия; шизэнцефалия, агенезия червя или полушарий мозжечка, гидроцефалия врожденная и др.) [42, 43]. Кроме того, в качестве причин формирования ДЦП нередко рассматриваются инфекции (нейроинфекции, внутриутробные инфекции, неонатальный сепсис), внутричерепные кровоизлияния, инсульты (фетальные, перинатальные, неонатальные), а также генетические факторы.

В соответствии с новой этиопатогенетической концепцией, ДЦП в ряде случаев генетически опосредован (менделевское наследование или результат экспрессии отдельных изолированных генов) [44, 45]. Предполагается, что у значительной части пациентов с ДЦП имеется предрасположенность к аплазии/гипоплазии нервной ткани, а непрямые генетические факторы могут играть важную роль в предрасположенности к церебральному параличу перинатального и/или постнатального дебюта. Выявлена генетическая гетерогенность, аутосомно-рецессивный и доминантный типы наследования болезни. Не исключается также возможность существования Х-сцепленных форм ДЦП.

M. E. O’Callaghan и соавт. (2009) представили первый систематический обзор, посвященный геномным основам ДЦП [44]. В нем указывается, что ДЦП ассоциирован с целым рядом кандидатных генов. Суммируя данные об однонуклеотидных последовательностях (ОНП), имеющих отношение к ДЦП, авторы выделяют четыре категории кандидатных генов: 1) тромбофильные, 2) цитокиновые, 3) ассоциированные с алипопротеином Е и 4) другие ОНП, связанные с физиологией/патофизиологией сердечно-сосудистой системы и функциями иммунной системы. Среди наиболее вероятных кандидатных генов ДЦП авторы перечисляют следующие: фактор V Лейдена, метилентетрагидрофолатредуктазу, лимфотоксин-α, фактор некроза опухолей-α, eNOS и манноза-связывающийся лектин [45].

B. Resch и W. D. Müller (2010) считают, что полиморфизм ИЛ-6–174 СС связан с хориоамнионитом и ДЦП [46]. Y. W. Wu и соавт. (2011) и D. Wu и соавт. (2011) представили работы, в которых рассматриваются кандидатные гены применительно к риску формирования ДЦП (популяционное исследование) и ассоциации генетических полиморфизмов с церебральным параличом (данные метаанализа) [47, 48].

При анализе генетических аспектов ДЦП E. Mercuri (2012) уделяет внимание тромбофильным генетическим факторам, L. Arenas-Sordo Mde и соавт. (2012) — фактору V Лейдена, Е. Lien и соавт. (2013) и М. O’Callaghan (2013) — полиморфизмам аполипопротеина Е [49–52].

M. Djukic и соавт. (2009) указывают на генетическую подверженность воздействию вирусов на плод, способствующую повышенному риску развития ДЦП (на основании изучения генных полиморфизмов цитокинов — toll-подобного рецептора-4 Asp299 Gly, ИЛ-6G-174C, ИЛ-4C-589T) [53].

Cреди факторов, ассоциированных с развитием эпилепсии и неблагоприятным ее прогнозом при ДЦП, G. G. Mert и соавт. (2011), обследовавшие 42 ребенка (группа 1) с церебральным параличом и 56 пациентов с эпилепсией (группа 2), выделяют следующие (данные унивариатного анализа): неонатальные судороги, патологические (эпилептиформные) изменения при ЭЭГ-исследовании, политерапия, а также потребность в продолжительном приеме антиэпилептических средств [54]. Кроме того, при проведении логистического регрессионного анализа обнаружено, что неонатальные судороги, семейный анамнез, свидетельствующий о наличии эпилепсии у членов семьи пациента, и умственная отсталость являются важными и независимыми предикторами развития эпилепсии при ДЦП [54].

Судороги в периоде новорожденности являются одной из причин формирования ДЦП и/или эпилепсии. В ходе ретроспективного анализа историй болезни 120 доношенных детей, у которых отмечались неонатальные судороги, J. Garfinkle и M. I. Shevell (2011) выявили 37 пациентов (31%) с ДЦП с эпилепсией и 38 детей (32%) с эпилепсией [55].

Недоношенность также является одним из факторов, определяющих возникновение эпилепсии у детей [56]. В своем подавляющем большинстве факторы, ассоциированные с формированием ДЦП, экстраполируются на развитие эпилепсии в детском возрасте [57]. При этом речь может идти как о каждом из этих заболеваний в отдельности, так и об их сочетании.

Сравнительно «экзотическими» (необычными) причинами формирования ДЦП + эпилепсии можно считать такие факторы, как ожирение во время беременности, — M. D. Crisham Janik и соавт. (2013), C. Pan и соавт. (2014), а также назначение антибиотиков будущим матерям во время беременности — W. H. Meeraus и соавт. (2015) [58–60].

В качестве редкой клинической ситуации следует рассматривать случаи сочетания ДЦП с эпилепсией и тяжелой интеллектуальной недостаточностью у пациентов с синдромом микродупликации 3q29, представленные A. Fernandez-Jaen и соавт. (2014) [61]. Cтоль же редкими являются медленные псевдопериодические латерализованные эпилептиформные разряды при бессудорожном эпилептическом статусе на фоне ДЦП, впервые описанные Y. Z. Imam и соавт. (2014) [62]. По мнению B. Neville (2010), более вероятна эпилепсия при гемиплегической форме ДЦП, сформировавшейся после перинатального артериального инсульта [63].

В последние годы все большее внимание придается проблеме наследственных метаболических эпилепсий [64]. Так, S. Rahman (2015) отмечает роль митохондриальной патологии в развитии эпилепсии и эпилептического статуса [65]. S. Mohamed и соавт. (2015) подчеркивают роль пероксисомных болезней, некетотической гиперглицинемии, болезни Менкеса, нейронального цероидного липофуcциноза, биотинидазной недостаточности и других нейрометаболических нарушений в качестве основной причины формирования эпилепсии у детей в раннем возрасте [66]. В исследовании, представленном S. Mercimel-Mahmutoglu и соавт. (2015), расстройства движения и эпилепсия вызывались наследственной патологией нейротрансмиттеров (нарушения метаболизма дигидроптеридинредуктазы, 6-пирувоил-тетрагидроптеринсинтазы, гуанозинтрифосфат циклогидролазы I, гирозингидроксилазы, а также пиридоксинзависимая эпилепсия вследствие мутаций в гене ALDH7A1 и пиридоксамин-5-фосфатоксидазная недостаточность) [67].

Таким образом, существует значительная полиэтиологическая разнородность причин, приводящих к ДЦП и/или эпилепсии, но в подавляющем большинстве эти факторы могут рассматриваться в качестве единых для обеих групп патологии. Это обстоятельство частично подтверждается данными систематических обзоров и метаанализа этиологических факторов при одновременном сосуществовании ДЦП с эпилепсией.

Литература

1. Айкарди Ж. Заболевания нервной системы у детей / Пер. с англ. Проценко Т. С., Барашкова С. В., под общ. ред. Скоромца А. А. Т. 1. М: БИНОМ-Издательство Панфилова, 2013. 568 с.
2. Colver A., Fairhurst C., Pharaoh P. O. Cerebral palsy // Lancet. 2014; 383 (9924): 1240–1249.
3. Kirkman B. H. Epilepsy and cerebral palsy // Arch Dis Child. 1956; 31 (155): 1–7.
4. Курдыбайло С. Ф. Клинико-функциональная характеристика детского церебрального паралича. Гл. 4 в части III в кн.: Физическая реабилитация инвалидов с поражением опорно-двигательной системы / Под ред. Евсеева С. П. и Курдыбайло С. Ф. М.: Советский спорт. 2010. 199–200.
5. Шнайдер Н. А., Шаповалова Е. А., Шарави Л. К., Садыкова А. В., Дмитриенко Д. В. Детская эпилепсия: эпидемиология, особенности клинического течения // Вестник Клинической больницы № 51. 2010; т. III (10): 32–37.
6. Spencer N. J., Blackburn C. M., Read J. M. Disabling chronic conditions in childhood and socioeconomic disadvantage: a systematic review and meta-analyses of observational studies // BMJ Open. 2015; 5 (9): e007062.
7. Gajewska E., Sobieska M., Sambrowski W. Associations between manual abilities, gross motor function, epilepsy, and mental capacity in children with cerebral palsy // Iran J Child Neurol. 2014; 8 (2): 45–52.
8. Aronson E., Stevenson S. B. Bone health in children with cerebral palsy and epilepsy // J Pediatr Health Care. 2012; 26 (3): 193–199.
9. Paticheep S., Chotipanich C., Khusiwiali K., Wichaporn A., Khongsaengdao S. Antiepileptic drugs and bone health in Thai children with epilepsy // J Med Assoc Thai. 2015; 98 (6): 535–541.
10. Coppola G., Fortunato D., Mainolfi C., Porcaro F., Roccaro D., Signoriello G., Operto F. F., Verrotti A. Bone mineral density in a population of children and adolescents with cerebral palsy and mental retardation with or without epilepsy // Epilepsia. 2012; 53 (12): 2172–2177.
11. Singhi P., Jagirdar S., Khandelwal N., Malhi P. Epilepsy in children with cerebral palsy // J. Child Neurol. 2003. 18 (3): 174–179.
12. Andell E., Tomson T., Carlsson S., Hellebro E., Andersson T., Adelow C., Amark P. The incidence of unprovoked seizures and occurrence of neurodevelopmental comorbidities in children at the time of their first epileptic seizure and during the subsequent six months // Epilepsy Res. 2015; 113: 140–150.
13. Bandino M. L., Garfinkle R. A., Zickerfoose B. A., Hsieh D. T. Epilepsy at a summer camp for children and young adults with developmental disabilities: a 3-year experience // Mil. Med. 2014; 179 (1): 105–110.
14. Sellier E., Uldall P., Calado E., Sigurdardottir S., Torrioli M. G., Platt M. J., Cans C. Epilepsy and cerebral palsy: characteristics and trends in children born in 1976–1998 // Eur J Paediatr Neurol. 2012; 16 (1): 48–55.
15. Омельченко Н. Н. Эпилепсия у детей с детским церебральным параличом (частота, факторы риска, клинико-нейрофизиологическая и биохимическая характеристики). Автореф. дис. … к. м. н. Иркутск, 2010. 26 с.
16. Батышева Т. Т., Платонова А. Н., Быкова О. В. Эпилептические синдромы при детском церебральном параличе // Эпилепсия. 2011; 2: 10–14.
17. Савельева Н. Н. Особенности течения эпилепсии у больных детским церебральным параличом. Автореф. дис. … к. м. н. Саратов, 2011. 26 с.
18. Быкова О. В., Платонова А. Н., Балканская С. В., Батышева Т. Т. Детский церебральный паралич и эпилепсия: подходы к лечению и реабилитации // Ж. неврол. психиатрии. 2012; т. 112 (7): 64–70.
19. Калинин В. А. Клинико-электрофизиологические особенности и течение эпилепсии в различных возрастных группах. Автореф. дис. … д. м. н. Самара, 2014. 46 с.
20. Гузева В. И., Барлова О. В. ДЦП и симптоматическая эпилепсия // Жизнь с ДЦП. Проблемы и решения. 2014; 3: 10–12.
21. Knezevic-Pogancev M. Cerebral palsy and epilepsy // Med. Pregl. 2010; 63 (7–8): 527–530.
22. Zelnik N., Konopnicki M., Bennett-Back O., Castel-Deutsch T., Tirosh E. Risk factors for epilepsy in children with cerebral palsy // Eur J Paediatr Neurol. 2010; 14 (1): 67–72.
23. Wu C. S., Pedersen L. H., Miller J. E., Sun Y., Streja E., Uldall P., Olsen J. Risk of cerebral palsy and childhood epilepsy related to infections before or during pregnancy // PLoS One. 2013; 8 (2): e57552.
24. El-Tallawy H. N., Farghaly W. M., Shehata G. A., Badry R., Rageh T. A. Epileptic and cognitive changes in children with cerebral palsy: an Egyptian study // Neuropsychiatr Dis Treat. 2014; 10: 971–975.
25. McIntyre S., Taitz D., Keogh J., Goldsmith S., Badawi N., Blair E. A systematic review of risk factors for cerebral palsy in children born at term in developed countries // Dev Med Child Neurol. 2013; 55 (6): 499–508.
26. Gilbert W. M., Jacoby B. N., Xing G., Danielsen B., Smith L. H. Adverse obstetric events are associated with significant risk of cerebral palsy // Am J Obstet Gynecol. 2010; 203 (4): 328.
27. Mann J. R., McDermott S., Bao H., Bersabe A. Maternal genitourinary infection and risk of cerebral palsy // Dev Med Child Neurol. 2009; 51 (4): 282–288.
28. Yamada T., Yamada T., Morikawa M., Minakami H. Clinical features of abruptio placentae as a prominent cause of cerebral palsy // Early Hum Dev. 2012; 88 (11): 861–864.
29. Ellenberg J. H., Nelson K. B. The association of cerebral palsy with birth asphyxia: a definitional quagmire // Dev Med Child Neurol. 2013; 55 (3): 210–216.
30. Strand K. M., Heimstad R., Iversen A. C., Austgulen R., Lydersen S., Andersen G. L., Irgens L. M., Vik T. Mediators of the association between pre-eclampsia and cerebral palsy: population based cohort study // BMJ. 2013; 347: f4089.
31. Beaino G., Khoshnood B., Kaminski M., Pierrat V., Marret S., Matis J., Ledésert B., Thiriez G., Fresson J., Rozé J. C., Zupan-Simunek V., Arnaud C., Burguet A., Larroque B., Bréart G., Ancel P. Y. EPIPAGE Study Group. Predictors of cerebral palsy in very preterm infants: the EPIPAGE prospective population-based cohort study // Dev Med Child Neurol. 2010; 52 (6): e119–25.
32. De Jesus L. C., Pappas A., Shankaran S., Li L., Das A., Bell E. F., Stoll B. J., Laptook A. R., Walsh M. C., Hale E. C., Newman N. S., Bara R., Higgins R. D. Eunice Kennedy Shriver National Institute of Health and Human Development Neonatal Research Network. Outcomes of small for gestational age infants born at < 27 weeks’ gestation // J Pediatr. 2013; 163 (1): 55–60.
33. Moster D., Wilcox A. J., Vollset S. E., Markestad T., Lie R. T. Cerebral palsy among term and postterm births // JAMA. 2010; 304 (9): 976–982.
34. Ahlin K., Himmelmann K., Hagberg G., Kacerovsky M., Cobo T., Wennerholm U. B., Jacobsson B. Non-infectious risk factors for different types of cerebral palsy in term-born babies: a population-based, case-control study // BJOG. 2013; 120 (6): 724–731.
35. Ahlin K., Himmelmann K., Hagberg G., Kacerovsky M., Cobo T., Wennerholm U. B., Jacobsson B. Cerebral palsy and perinatal infection in children born at term // Obstet Gynecol. 2013; 122 (1): 41–49.
36. Badawi N., Keogh J. M. Causal pathways in cerebral palsy // J Paediatr Child Health. 2013; 49 (1): 5–8.
37. Perez A., Ritter S., Brotschi B., Werner H., Caflisch J., Martin E., Latal B. Long-term neurodevelopmental outcome with hypoxic-ischemic encephalopathy // J Pediatr. 2013; 163 (2): 454–459.
38. Soleimani F., Vameghi R., Biglarian A. Antenatal and intrapartum risk factors for cerebral palsy in term and near-term newborns // Arch Iran Med. 2013; 16 (4): 213–236.
39. Xue J., Chen L. Z., Xue L., Zhou Q. Meta-analysis of risk factors for childhood cerebral palsy during pregnancy // Zhongguo Dang Dai Er Ke Za Zhi. 2013; 15 (7): 535–540.
40. Blickstein I. Cerebral palsy in multifoetal pregnancies // Dev Med Child Neurol. 2002; 44 (5): 352–355.
41. Abdullahi H., Satti M., Rayis D. A., Imam A. M., Adam I. Intra-partum fever and cerebral palsy in Khartoum, Sudan // BMC Res Notes. 2013; 6: 163.
42. Kirby R. S. Cerebral palsy and birth defects: what is the frame of reference? // Dev Med Child Neurol. 2012; 54 (8): 677–678.
43. Rankin J., Cans C., Garne E., Colver A., Dolk H., Uldall P., Amar E., Krageloh-Mann I. Congenital anomalies in children with cerebral palsy: a population-based record linkage study // Dev Med Child Neurol. 2010; 52 (4): 345–351.
44. O’Callaghan M. E., MacLennan A. H., Haan E. A., Dekker G. South Australian Cerebral Palsy Research Group. The genomic basis of cerebral palsy: a HuGE systematic literature review // Hum Genet. 2009; 126 (1): 149–172.
45. O’Callaghan M. E., MacLennan A. H., Gibson C. S., McMichael G. L., Haan E. A., Broadbent J. L., Baghurst P. A., Goldwater P. N., Dekker G. A. Australian Collaborative Cerebral Palsy Research Group. Genetic and clinical contributions to cerebral palsy: a multi-variable analysis // J Paediatr Child Health. 2013; 49 (7): 575–581.
46. Resch B., Müller W. D. Interleukin-6–174CC polymorphism is associated with clinical chorioamnionitis and cerebral palsy // Ann Neurol. 2010; 68 (5): 768–769.
47. Wu Y. W., Croen L. A., Vanderwerf A., Gelfand A. A., Torres A. R. Candidate genes and risk for CP: a population-based study // Pediatr Res. 2011; 70 (6): 642–646.
48. Wu D., Zou Y. F., Xu X. Y., Feng X. L., Yang L., Zhang G. C., Bu X. S., Tang J. L. The association of genetic polymorphisms with cerebral palsy: a meta-analysis // Dev Med Child Neurol. 2011; 53 (3): 217–225.
49. Mercuri E. Cerebral palsy, brain lesions, and thrombophilic genetic factors // Dev Med Child Neurol. 2012; 54 (2): 100.
50. Arenas-Sordo Mde L., Zavala-Hernández C., Casiano-Rosas C., Reyes-Maldonado E., Ríos C., Hernández-Zamora E., Del Valle-Cabrera M. G., Yamamoto-Furusho J. K. Leiden V factor and spastic cerebral palsy in Mexican children // Genet Test Mol Biomarkers. 2012; 16 (8): 978–980.
51. Lien E., Andersen G. L., Bao Y., Gordish-Dressman H., Skranes J. S., Vik T., Blackman J. A. Apolipoprotein E polymorphisms and severity of cerebral palsy: a cross-sectional study in 255 children in Norway // Dev Med Child Neurol. 2013; 55 (4): 372–377.
52. O’Callaghan M. Apolipoprotein E and the genetics of cerebral palsy: where to next? // Dev Med Child Neurol. 2013; 55 (4): 302–303.
53. Djukic M., Gibson C. S., Maclennan A. H., Goldwater P. N., Haan E. A., McMichael G., Priest K., Dekker G. A., Hague W. M., Chan A., Rudzki Z., Van Essen P., Khong T. Y., Morton M. R., Ranieri E., Scott H., Tapp H., Casey G. Genetic susceptibility to viral exposure may increase the risk of cerebral palsy // Aust N Z J Obstet Gynaecol. 2009; 49 (3): 247–53.
54. Mert G. G., Incecik F., Altunbasak S., Herguner O., Mert M. K., Kiris N., Unal I. Factors affecting epilepsy development and epilepsy prognosis in cerebral palsy // Pediatr Neurol. 2011; 45 (2): 89–94.
55. Garfinkle J., Shevell M. I. Cerebral palsy, developmental delay, and epilepsy after neonatal seizures // Pediatr Neurol. 2011; 44 (2): 88–96.
56. Vesoulis Z. A., Inder T. E., Woodward L. J., Buse B., Vavasseur C., Mathur A. M. Early electrographic seizures, brain injury, and neurodevelopmental risk in the very preterm infant // Pediatr Res. 2014; 75 (4): 564–569.
57. Levy-Zaks A., Pollak Y., Ben-Pazi H. Cerebral palsy risk factors and their impact on psychopathology // Neurol Res. 2014; 36 (1): 92–94.
58. Crisham Janik M. D., Newman T. B., Cheng Y. W., Xing G., Gilbert W. M., Wu Y. W. Maternal diagnosis of obesity and risk of cerebral palsy in the child // J Pediatr. 2013; 163 (5): 1307–1312.
59. Crisham Janik M. D., Newman T. B., Cheng Y. W., Xing G., Gilbert W. M., Wu Y. W. Maternal diagnosis of obesity and risk of cerebral palsy in the child // J Pediatr. 2013; 163 (5): 1307–1312.
60. Meeraus W. H., Petersen I., Gilbert R. Association between antibiotic prescribing in pregnancy and cerebral palsy or epilepsy in children born at term: a cohort study using the health improvement network // PLos One. 2015; 10 (3): e0122034.
61. Fernandez-Jaen A., Castellanos Mdel C., Fernandez-Perrone A. L., Fernandez-Mayoralas D. M., de la Vega A. G., Calleja-Perez B., Fernandez E. C., Albert J., Hombre M. C. Cerebral palsy, epilepsy, and severe intellectual disability in a patient with 3q29 microduplication syndrome // Am J Med Genet A. 2014; 164 A (8): 2043–2047.
62. Imam Y. Z., Deleu D., Mearaoua B., D’Souza A., Al Halil H., Kaplan P. W. Slow pseudoperiodic lateralized epileptiform discharges in nonconvulsive status epilepticus in a patient with cerebral palsy and a large central meningioma // Epilepsy Behav Case Rep. 2014; 2: 179–183.
63. Neville B. Epilepsy in hemiplegic cerebral palsy due to perinatal arterial ischaemic strоke // Dev. Med. Child. Neurol. 2010; 52 (11): 982.
64. Pearl P. L. (ed). Inherited metabolic epilepsies. New York: Demos Medical Publishing LLC. 2013; 356 p.
65. Rahman S. Pathophysiology of mitochondrial disease causing epilepsy and status epilepticus // Epilepsy Behav. 2015; 49: 71–75.
66. Mohamed S., El Melegy E. M., Talaat I., Hosny A., Abu-Amero K. K. Neurometabolic disorders-related early childhood epilepsy: a single-center experience in Saudi Arabia // Pediatr Neonatol. 2015; 56 (6): 393–401.
67. Mercimel-Mahmutoglu S., Sidky S., Hyland K., Patel J., Donner E. J., Logan W., Mendoza-Londono R., Moharir M., Raiman J., Schulze A., Suriwardena K., Yoon G., Kyriakopoulou L. Prevalence of inherited neurotransmitter disorders in patients with movement disorders and epilepsy: a retrospective cohort study // Orphanet J Rare Dis. 2015; 10: 12.

В. М. Студеникин¹, доктор медицинских наук, профессор, академик РАЕ
А. А. Букш
Л. М. Кузенкова, доктор медицинских наук, профессор
А. Л. Куренков, доктор медицинских наук

ФГАУ НЦЗД МЗ РФ, Москва

¹ Контактная информация: studenikin@nczd.ru